Америка в поисках России, Россия в поисках себя

Константин Эггерт Главный редактор Московского бюро Русской службы Би-би-си

Коммунизма больше нет, а конфронтация осталась

Национальный колледж обороны Соединенных Штатов обещает во второй половине года обнародовать результаты масштабного исследования на тему об отличиях в мировоззрении российской и американской элит.

Причем довольно подробный опросный лист, который заполняли многие представители политического и экспертного сообщества, включал вопросы типа "Каково влияние евразийских идей в России?" и "В чем заключается специфика исторического пути России?".

То, что такое исследование потребовалось более чем через двадцать лет после начала "перестройки" Горбачева - симптом для отношений России и Америки скорее тревожный.

О плохом состоянии российско-американских отношений сегодня принято говорить как о свершившемся факте, хотя на фоне эпохи "холодной войны" разногласия по поводу Косова или бесконечные дебаты вокруг размещения объектов американской противоракетной обороны в Польше и Чехии выглядят пустячно.

Я прекрасно помню ужас, который испытывал холодной осенью 1983 года, когда советские перехватчики сбили южнокорейский авиалайнер, а американцы свергли прокубинсое правительство Гренады, президент Рейган принял решение разместить ракеты "Першинг" в Западной Европе, а Юрий Андропов отвечал ему развертыванием ракетных комплексов СС-20. Тогда казалось, что самая настоящая мировая война может начаться в любой момент.

В чем же проблема сегодня, когда Путин и Буш обмениваются рыбацким опытом и обсуждают, использовать или не использовать в общих нуждах российскую радиолокационную станцию в Азербайджане?

Ни Андропову, ни Рейгану 25 лет назад такое не могло даже присниться!

Мало что объясняет и расхожая идея о том, что Запад "не принял" постсоветскую Россию, обошелся с ней эгоистично, и теперь Россия, так сказать, берет свое.

Вопрос в том, а что же такое это самое "свое"?

Судя по всему, исследователи из Национального колледжа обороны подошли близко к первопричине нынешних нестроений - американское и российское руководство, и, шире говоря, образованные сегменты обоих обществ слишком по-разному смотрят на окружающую действительность.

Америка и ее политический класс остаются во многом сообществом идеалистов

Несмотря на свой прагматизм, Америка и ее политический класс остаются во многом сообществом идеалистов.

Американцы не просто убеждены в универсальной ценности таких идей, как свобода, демократия, разделение властей. Они считают, что распространение этих идей по всему миру - залог безопасности Америки.

Более того, история и практика XX века и начала века нынешнего убедили американских политиков и общество в том, что это правильный подход. Ни возрождение Западной Европы и Японии после второй мировой войны, ни интеграция бывших стран социалистического лагеря в трансатлантическое сообщество после окончания войны холодной было бы невозможно без активной поддержки Соединенных Штатов.

Расширение НАТО, превратившее некогда компактную военную структуру в клуб военно-политических дебатов с довольно эластичными понятиями о членстве, в этом смысле симптоматичный пример. Это результат не прагматизма, а идеализма американцев, которые после краха Варшавского договора действовали исходя из своего рода комплекса вины перед Центральной и Восточной Европой.

Американский идеализм на международной арене дает сбои - Ирак в этом смысле последний по времени пример - но не меняет общей картины.

Более того, с момента нападения Японии на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года эпоха изоляционизма в американской внешней политике закончилась, и, возможно, закончилась навсегда.

Будет ли Америка единственной сверхдержавой или нет, но и через 50 лет ее политики будут говорить о свободе и демократии как о главных ценностях.

Элиты двух стран пытаются договориться, но часто не понимают друг друга

И если посмотреть на демографический тренд, США будут оставаться страной с растущим населением и широчайшими возможностями для самореализации индивида - а именно это лежит в основе сохраняющейся привлекательности "американской модели".

Современный российский политический класс в этом смысле являет собой полную противоположность американцам.

Он глубоко убежден, что идеи ничего не значат в мировой политике, а значение имеет только голый национальный интерес. В этом смысле российские политики поразительно напоминают китайских. Они всегда искренне недоумевают, когда речь заходит о "ценностях".

Однако Китай - страна с пятитысячелетней историей государственности и конфуцианской этикой. Китайцы убеждены в своей "особости", самодостаточности и превосходстве над всеми.

Россия - иной случай. Здесь суперпрагматизм правящего класса - скорее защитная реакция, попытка скрыть тот факт, что российское общество пока не обрело новых моральных и идейных ориентиров.

В принципе, российский образованный класс - как и большинство граждан вообще - едва ли признает свою страну азиатской. Россия - часть "глобального Запада", с этим утверждением по всем опросам согласно и большинство россиян.

Более того, Запад и Америка тоже числят Россию в общем скорее "своей". Именно поэтому многие в Вашингтоне раздражаются, не понимая, почему россияне не торопятся последовать примеру поляков или эстонцев.

Российский политический класс убежден, что идеи ничего не значат в мировой политике

Американцам стоит запастись терпением: российскому обществу, по словам видного британского историка Джеффри Хоскинга, нужно решать одновременно две сложнейшие задачи - строить на развалинах уникальной коммунистической империи современное государство-нацию (процесс завершившийся в Западной Европе и в США) и одновременно реагировать на вызов глобализации, трансформирующей и размывающей представления о государственности и суверенитете.

Вкупе с шоком от быстрого краха СССР это порождает реакцию недоверия к окружающему миру и иногда гротескное желание везде и во всем настаивать на неизменности своей позиции.

Крайний индивидуализм сегодняшних россиян - одно из проявлений этой неуверенности, отсутствия в жизни других ориентиров помимо личного интереса. Россияне пока не знают, какой они хотят видеть свою страну - а значит и себя. Американцы, напротив, иногда даже слишком уверены в себе.

С исторической точки зрения, нынешнее состояние российского общества и его лидеров - явление временное.

Сколько времени ему потребуется, чтобы осознать, как стать частью "глобального Запада", приняв на себя обязанности члена клуба вкупе с почетными правами, сейчас не знает никто.

Вызовы XXI века - экономика знаний, изменения климата, вызовы Китая и мусульманского экстремизма - не оставляют россиянам слишком много лет на размышления. Чем скорее они задумаются над судьбой своей родины, тем скорее исследования Национального колледжа обороны США начнут становиться не более чем любопытным историческим источником.